Шествуя
крымскими поэтическими
тропами, мы не могли не попасть в полосу «психокосмического
озарения» поэзии Татьяны
Алюновой
(1959-1998)… Сонетный
фокус нашего взгляда сразу же
останавливается на одном из её мерцающих сонетов (1989)[1],
который родился в волошинской традиции античных аллюзий:
Ослепительно голубой…
На земле белый пепельный свет…
Смуглоликая дочерь Приама –
Я тебе посвящаю сонет.
В чёрном зареве красные стены,
(или не было ничего?)
Смертный ужас в глазах Поликсены[3],
И пророчества торжество.
И, провидевшая погибель,
Проклинаемая толпой,
Как бесчувственный каменный идол,
Смотрит жрица перед собой.
Геллеспонт[4] сквозь руины виден.
1989
Перед
нами очередной алюновский «провал минуты» в
иномирие, в один
из её любимых уголков вечности – бездонный древний мир
архетипов, рождённых
средиземноморскими культурами. С этим миром, чувствуя причастность к
нему
крымской земли, она много лет общалась в своём новосветском междугорьи,
лелеяла
его в своём поэтическом мире. Не однажды являлась её провидящему взору
занесённая «пепельным» «снегом»
легендарная Троя и гомеровские мифологические
образы. Думается, сонет «КАССАНДРА» родился в
очередном приступе
«метафизической немоты» Татьяны Алюновой,
пробуждающей её «сопричастность со
всем на свете»[5]
и пророческие притяжения её мировидения («Я помню всё на
много лет вперёд. / Я
вижу всё несбывшееся сразу»). И как-то не отпускает мысль об
экзистенциальных импульсах
рождения этого
сонета, которые включили её
трансцендентное видение?
А как без такого видения
можно было в нескольких
импрессионистических штрихах воссоздать, как реальную, картину до сих
пор
волнующей античной трагедии?
Но
последуем за мыслью автора. В первом катрене устанавливается
связь времён: автор через мост своего сонетного посвящения («Смуглоликая дочерь Приама –
// Я тебе посвящаю сонет») переходит
в гомеровскую Трою и смотрит на события глазами своего адресата
– пророчицы
Кассандры… Начинаем улавливать сонетные черты этой
минидрамы. Самое очевидное
– парадоксальность
сонетного замка: три
строфы сонета бликуют драматическими событиями гибели Трои («…пепельный свет»;
«В
чёрном зареве красные стены») и семьи троянского
царя («Смертный ужас в глазах
Поликсены»), а
поэтическое резюме этого «торжества
пророчества» буквально ликует ослепительным светом
Геллеспонта! Но, как
проявляется из текста, этот свет доступен лишь пророческому сознанию:
ведь
именно взору Кассандры было заранее видно «чёрное
зарево» Трои, и ей же, «сквозь
руины» «виден» «ослепительно
голубой» «Геллеспонт»! И
невозможно
освободиться от наплывающих догадок, почему внутреннему взору поэта,
накануне
«роковых девяностых», всплыла эта архетипическая
картина разрушения страны и
человеческих судеб… и не ослепительный ли свет Голубой
новосветской бухты[6]
трансформируется здесь в «ослепительно
голубой Геллеспонт» сонета, символизируя
умиротворяющее сияние природного
величия?.. И не сонетное ли сгущение лирического и историософского тона
в душе
поэта позволило в четырнадцати строках запечатлеть собственное
пророчество
событийных аналогий разных времён?..
[1]
Публикуется по
изданию: Алюнова Татьяна. Останусь
// Составители Тимиргазин А.Д., Ярошевский А.Ю.
– Симферополь, 2002. С.14.
[2]
Кассандра (греч.) –
в древнегреческой
мифологии: дочь троянского царя Приама и Гекубы, наделённая пророческим
даром;
её зловещим предсказаниям никто не верил, но они оправдывались,
например,
опасность, таящаяся в оставленном греками деревянном коне, гибель её
семьи,
победа ахейцев в Троянской войне, разрушение Трои. В переносном смысле
Кассандра – вестница несчастья.
[3]
Поликсена
(греч.) – в древнегреческой
мифологии: дочь царя Приама и Гекубы, сестра Кассандры. Послле взятия
Трои была захвачена ахейцами и перевезена на европейский берег
Гееспонта. Здесь явилась тень Ахилла и потребовала, чтобы Поликсена, ка
его невеста, была принесена ему в жертву.
[4]Геллеспонт
(Дарданеллы) – пролив,
соединяющий Эгейское море с
Мраморным. Троя находилась на берегу Геллеспонта.
[5]
Эти особенности
поэтики Татьяны Алюновой выявлены в работе Ирины
Корсунской «Импровизация
вечности» // Корсунская
Ирина. Воздушные знаки. – Ровно, 2008. С.467- 479.
[6] По свидетельству мамы Татьяны Алюновой, Елены Фоминичны, ландшафтная энергия Нового Света, в котором поэту выдалось прожить большую часть своей творческой жизни, пробуждала её вдохновение.